Волшебный корабль - Страница 293

293

— Не знаю даже, что и сказать тебе, — тихо сознался Уинтроу. — Когда я думаю о тебе, мне становится стыдно. Как будто я предал тебя, попытавшись сбежать. Но когда я начинаю размышлять о себе, то чувствую разочарование. Мне ведь почти удалось отвоевать свою жизнь. Мне не хочется тебя покидать. Но и сидеть здесь, как в заточении… — Он покачал головой, потом прислонился спиной к поручням. Он был оборван и грязен, и Торк, приведший его сюда, не снял с него кандалы. Уинтроу говорил через плечо, глядя наверх, на паруса. — Иногда мне кажется, что я разделился на две разные личности, и они стремятся к разным жизненным путям… Нет, скорее не так: без тебя я совершенно другой, чем когда мы вместе. Когда мы вместе, я утрачиваю… что-то. Не знаю даже, как назвать. Наверное, способность быть только собой…

У Проказницы всю кожу закололо от ужаса: он высказал едва ли не слово в слово то же самое, о чем она сама собиралась поведать ему. Они ушла из Джамелии вчера утром, но Торк привел к ней Уинтроу только теперь. И только теперь она увидела, в каком он состоянии. Всего же более ее потрясло ее собственное изображение, исполненное цветной тушью у него на щеке. Теперь в нем нельзя было заподозрить моряка, куда там капитанского сына. Самый обычный раб — и не более… Но при всем том, что ему выпало перенести, внутренне он оставался удивительно спокоен.

— У меня в душе не осталось места чувствам, — заметил он, отвечая на ее невысказанную мысль. — Сквозь тебя я касаюсь всех рабов сразу… Я сам становлюсь ими… Когда я себе это позволяю, то с ума начинаю сходить. Вот и стараюсь отгородиться от этого. Пытаюсь вообще ничего не чувствовать…

— Очень сильные чувства, — негромко согласилась Проказница. — Они слишком страдают. Их страдание переполняет меня, и я не могу отъединиться… — Она помолчала, потом продолжила, запинаясь: — Когда они были на борту… а ты — нет… было совсем плохо. Без тебя… меня куда-то начало уносить, и все расплывалось… Ты — как якорь, который связывает меня с тем, что я есть. Думается, именно поэтому на живом корабле обязательно должен быть кто-нибудь из его семьи…

Уинтроу не отозвался, и ей оставалось лишь надеяться, что он ее слушает.

— Я все время беру от тебя, — сказала она. — Беру и беру, а взамен ничего не даю…

Он едва заметно пошевелился. И ответил до странности ровным голосом:

— Ты не однажды придавала мне сил.

— Но только для того, чтобы удержать при себе. — Она осторожно подбирала слова. — Я даю тебе силу, чтобы удержать тебя при себе. Чтобы мне не потерять уверенность в том, кто же я такая… — И Проказница собрала все свое мужество: — Уинтроу… Чем я была, прежде чем сделаться живым кораблем?

Он переложил кандалы и рассеянно потер намятые лодыжки. Кажется, не понимал всей важности заданного ему вопроса. Он сказал:

— Деревом, я полагаю… Или даже несколькими деревьями — если мы предположим, что диводрево растет так же, как все другие. А почему ты спросила?

— Пока тебя не было, мне почти удалось припомнить… нечто совсем другое. Это было вроде как ветер, дующий в лицо, но сильней, гораздо сильней… Я мчалась так быстро, причем по своей собственной воле… Мне почти удалось вспомнить, как я была… кем-то. Но не Вестритом. И вообще это не имело ничего общего с тем, что я видела в жизни… Это было так страшно! Но… — Тут она снова замолкла, раздумывая, рассказывать ли о том, что ей не хотелось признавать. Но потом решила говорить правду: — Но, кажется, мне понравилось… тогда. А теперь… Это, наверное, то, что люди называют ночными кошмарами… Вот только мы, живые корабли, не спим, а потому мне и проснуться толком не удавалось… Змеи в гавани, Уинтроу… — Теперь она говорила тихо и торопливо, пытаясь втолковать ему все сразу. — В гавани их не видел никто, кроме меня. Теперь никто не оспаривает по крайней мере ту белую, что за мной следует. Но были и другие… множество… в донной грязи порта… Я пыталась рассказать о них Гентри, но он мне посоветовал не обращать внимания. А я не могла, потому что они некоторым образом навевали мне сны, которые… Уинтроу?

Он не ответил. Он, оказывается, задремал, пригревшись на солнышке. Кто бы осудил его за это — после тех-то страданий, что выпали на его долю?…

И все-таки ей сделалось обидно. Ей было необходимо излить душу, иначе, как ей казалось, недолго было и свихнуться. Увы, никто не желал прислушаться к ее словам… Вот и Уинтроу опять был на борту, но одиночество от этого не прекращалось. Проказница подозревала, что он каким-то образом закрывается от нее. И опять она не могла ни осудить его за подобное поведение, ни притвориться, будто ей не обидно. Ее разбирал гнев — но не против кого-то конкретно, а так — вообще. Ее создало семейство Вестритов, оно сделало ее такой, какой она была, оно породило в ней эти нужды. И тем не менее со времени пробуждения она ни дня не провела в обществе радостного, добровольного спутника. А тут еще Кайл по самые трюмные крышки набил ее страданием и горем — и требовал, чтобы она шла по курсу весело и охотно, а сам перестал пускать к ней Уинтроу!.. Это было несправедливо…

Звук торопливых шагов по палубе оборвал течение ее мыслей.

— Уинтроу! — окликнула она мальчика, желая предупредить его: — Твой отец сюда идет!

— Ты так на мель скоро сядешь! — рявкнул Кайл на Комфри, стоявшего у руля. — Не можешь курс удержать?!

Комфри искоса, опасливо на него посмотрел…

— Никак нет, кэп, не могу. Рыскает — и хоть ты что хочешь!

— Не вали на корабль, если справиться не можешь! У всех в этой команде руки крюки, и все на судно кивают! Надоело, в конце концов!

293