Волшебный корабль - Страница 45

И для этого он покупал шлюху?

Он покупал ее как раз для того, чтобы всего этого избежать.

Проклятие! Он же ЗАПЛАТИЛ!

Он велел, не оборачиваясь:

— Перевернись. На живот. Мордой вниз, говорю!

Простыни тихонько зашелестели — приказ был исполнен. Кеннит быстро пересек комнату. Взобрался на постель и вошел в женщину сзади. В подобной позе мужеложцы сочетаются с мальчиками, но Кеннит предпочел использовать ее естественным образом. Никто — и даже шлюха! — не сможет сказать, будто он не понимает различия между мужчиной и женщиной!

Он отлично отдавал себе отчет, что не причинил ей излишней боли, — и все-таки она продолжала плакать даже после того, как он ее отпустил. Этта всхлипывала почти беззвучно, так почему же ее слезы так его беспокоили?… Непонятное чувство наложилось на стыд и отвращение к себе самому, которые он испытывал ранее, и усугубило их. «Да что с ней, в самом-то деле? Я ей что, разве не заплатил? Чего еще она от меня хочет? Она, в конце концов, всего-навсего потаскуха. Она продается, а я покупаю…»

Резким движением он поднялся и принялся одеваться. Спустя какое-то время ее всхлипывания прекратились. Этта повернулась в постели.

— Пожалуйста… — хрипло прошептала она. — Пожалуйста, не уходи… Прости, если не угодила тебе… Я больше не буду. Я обещаю!

Отчаяние в ее голосе столкнулось с таким же отчаянием, царившем в его сердце. Сталь зазвенела о сталь… «Следовало бы убить ее. Вот просто взять и убить. Все лучше, чем этакое выслушивать…»

Он сунул руку в карман. Но не затем, чтобы вытащить кинжал.

— Вот, — сказал он, разыскивая мелкую денежку. — Это тебе…

Монетка напомнила бы им обоим, ради чего они здесь встретились. Купля-продажа, не более… Однако счастье и тут ему изменило. В кармане было совсем пусто. Уж очень торопился он, покидая борт «Мариетты». Теперь придется идти на корабль за деньгами, чтобы расплатиться с Беттель…

Какое унижение…

Он чувствовал на себе взгляд проститутки.

Какое унижение — стоять без гроша перед той, которую только что использовал…

И вот тут в самом дальнем уголке кармана его пальцы наконец нащупали нечто. Что-то попало ему под ноготь и пребольно кольнуло. Он раздраженно высвободил зловредную колючку, полагая, что это щепочка или камешек… но у него на ладони поблескивало крохотное колечко, вынутое из уха утопленного котенка. Рубин, казалось, подмигивал…

Ему никогда не нравились рубины. Сойдет для подарка Этте.

— Вот, — повторил он и сунул колечко ей в руку. И добавил: — Комнату не освобождай. Завтра вечером я снова приду.

И вышел из комнаты прежде, чем Этта успела издать хоть звук.

Все случившееся до крайности раздражало его — он подозревал, что Беттель заломит несусветные деньги за комнату и девушку, снятую на две ночи и день в придачу. «Ну и пускай заламывает. Я-то знаю, сколько я ей отстегну!»

Всяко лучше, чем сознаваться бандерше — у него и за сегодняшнее-то не нашлось при себе чем заплатить. Хотя бы одного унижения удалось избежать…

Он прогромыхал сапогами по ступеням, спускаясь вниз.

— Комната и девка пусть пока остаются за мной, — сообщил он Беттель, минуя общую комнату. В другое время он, пожалуй, понаслаждался бы тихим ужасом на ее физиономии. Но не теперь.

Кеннит успел прилично отдалиться от борделя по улице, когда обратил внимание… на свой собственный кошелек, тяжело бившийся о левый бок. «Странно… Обычно я никогда его там не держу…»

У него мелькнула было даже мысль вернуться — да и расплатиться с бандершей прямо теперь, но он сразу отбросил ее. Он будет выглядеть вполне по-дурацки, если прибежит обратно и заявит, что передумал. «Дурак…» Слово так и горело в его сознании.

Кеннит ускорял и ускорял шаг, словно стараясь убежать от черных раздумий. Да, вот что ему теперь требовалось: движение. Движение…

Выдирая ноги из липкой уличной грязи, он вдруг услышал тихий голосок, раздавшийся из кружев на запястье.

— Если не ошибаюсь, это было единственное сокровище, которое когда-либо удавалось унести с острова Других. А ты подарил его шлюхе!

— Ну и что? — спросил Кеннит, поднимая крохотное деревянное личико к своему.

— А то, что у тебя, похоже, все-таки хватает и мудрости, и удачи, — хмыкнула рожица. — Похоже…

— Что ты имеешь в виду?…

Но больше в тот вечер талисман разговаривать не пожелал. Не открыл рта, даже когда Кеннит дал ему легкого щелбана. Резные черты оставались неподвижными и каменно-твердыми.

Тогда Кеннит отправился в заведение Ивро. Собственно, он и не подозревал, что идет именно туда — пока не оказался прямо перед дверьми.

Внутри было темно. Все же час был поздний — намного более поздний, чем ему думалось. Тем не менее Кеннит принялся молотить в дверь ногами. И молотил до тех пор, пока из дому не отозвался сперва старший сын Ивро, а затем и сам хозяин.

— Это Кеннит, — назвался он в темноту. — Еще одну татуировку хочу!

В окне зажегся слабенький огонек. Еще через минуту Ивро рывком растворил дверь.

— И чего ради мне время на тебя тратить? — свирепо поинтересовался коротышка-мастер. — Катись-ка отсюда. Найди какого-нибудь балбеса с парой иголок, которому плевать на то, что он делает! И тогда, если наутро тебе вздумается все начисто выжечь, хоть хорошей работы не загубишь! — И мастер плюнул, чуть-чуть промахнувшись по сапогу капитана. — Я художник! А не продажная девка!

Кеннит обнаружил, что уже держит Ивро за глотку и тот приподнимается на цыпочки в его хватке.